Некоторые находки бывают удивительно своевременны. Кажется, что они лежат тихонько на полке неузнанные и не оцененные по достоинству, а когда подходит их время, сами обращают на себя внимание историка. Конечно, можно сказать, что для некоторых документов «никогда не рано» появиться пред ясны очи широкой общественности и пролить свет на до сих пор не известные страницы отечественной истории. Но с другой стороны, надо быть достаточно зрелым и иметь немало мужества и чувства собственного достоинства, чтобы понять и оценить правильно собственное прошлое. Каким бы противоречивым оно ни было. Мне очень хочется думать, что мы «дозрели» и до неизвестного ранее фрагмента наследия митрополита Андрея Шептицкого, недавно «вынырнувшего» из архивов — записок, продиктованных в 1941—44 годах в оккупированном немецкими войсками Львове. Об этих записях и перспективах их издания мы попросили рассказать читателям «ЗН» автора открытия кандидата исторических наук Жанну КОВБУ, директора Института иудаики Леонида ФИНБЕРГА.

А начать разговор о записях митрополита хочется все-таки с его слов, написанных в далеком уже 1941-м, но таких актуальных сейчас, 60 лет спустя.

— Где были найдены эти материалы?

Жанна Ковба: В Центральном Государственном архиве высших органов власти, в фонде «Организация украинских националистов на западно-украинских землях». Как оказалось, я держала в руках эти записки еще в 1998 году — там есть моя
подпись. Я тогда работала над книгой «Людяність у безодні пекла. Поведінка місцевого населення Галичини в роки остаточного вирішення єврейського питання». Тогда я пропустила эти материалы. А уже потом нашла в них подготовительные записи к посланию «Не убий», опубликованному 11 ноября 1942 года. Записи были датированы 9 октября 1941 года. Тогда же эти материалы были переданы священникам. И вот когда я во второй раз перечитала эти рукописи, то поняла, что это такое. Я сообщила о находке Леониду Финбергу, и по его инициативе мы начали готовить рукопись к изданию.

— Что дало вам основания думать, что перед вами рукописи именно митрополита Шептицкого?

— В этом я сомневалась до последнего момента. Но в пользу этого предположения говорило, например, то, что все описанное действительно происходило и совпадало по датам. Я сверяла то, что было в этих записях, и то, что печаталось в «Львівських архієпархіяльних відомостях». Экспертизу мы делали дважды. Сначала обратились в Львовскую богословскую академию, и там меня познакомили с профессором богословия Андреем Кравчуком, который как раз занимается Шептицким. Он подтвердил мое предположение. А потом я обращалась к ученикам о. Владимира Грицая — секретаря митрополита, писавшего эти тексты под диктовку. Ученики Грицая — владыка Юлиан Вороновский и его секретарь о. Василь Боянивский — подтвердили, что это почерк именно о.Владимира. Так все стало на свои места.

— Вы использовали эти записки в вашей предыдущей книге?

— Очень мало. Я только сделала ссылку на публикацию «Не убий», поскольку там была еврейская тема. Я ссылалась и на другие воспоминания об о.Грицае, который занимался при митрополите не только секретарской работой, но и судьбой лично раввина Львова Кахане, которого прятали в соборе св.Юра — об этом вспоминает и сам Кахане. В предыдущей книге я даже не сделала ссылки на эти материалы.

— Какого рода записи содержатся в рукописи?

— Во-первых, отдельные фрагменты документов, посланий митрополита, под которыми стоит его подпись. Во-вторых, распоряжения митрополичьего ординариата, главой которого был Шептицкий. Кроме того, там содержатся материалы, которые готовились для прессы — всего 75 документов. Из них часть опубликована в усеченном виде. Они печатались главным образом в «Львівських архієпархіяльних відомостях» в 1942—43 годах, часть в 1944 году. Потом эти опубликованные во время войны документы были собраны в книге «Письма, послання митрополита Шептицького в часи німецької окупації», изданной в Канаде. Там некоторые тексты представлены частично. У нас эта — известная — часть документов была опубликована во Львове только в 1991 г. в книге «Листи, послання митрополита Шептицького 1939—41 рр.». Там собрано все, что публиковалось ранее. 35 документов до сих пор не были опубликованы. Между прочим, как раз по тому, что было опубликовано в те времена, а что нет, можно проследить, какая была немецкая цензура, — что не доходило до людей в открытых источниках и каким образом оно все же распространялось.

— Каким же?

— А распространялось оно по принципу «перепиши и передай дальше». Например, вывешивался какой-то текст на дверях митрополичьей капитулы или переписывался в канцелярии. По этим документам можно проследить очень четкое, централизованное управление с хорошо поставленной коммуникацией. Действительно, митрополит лично все держал под своим контролем, несмотря на то, что была масса препятствий: нарушения работы почты, цензура, запреты на публикации. Но тем не менее связь внутри церковных структур работала железно. В 1943-м, когда они вообще ничего не могли сделать, каждый четверг в 11 часов собирались священники на заседания, где зачитывались обращения, переписывались материалы.

— Какой круг тем охватывают эти записки?

— По содержанию основная часть документов касается работы священников, церковного аппарата в экстремальных условиях: как руководить приходом и громадой, как должен вести себя священник в отношении немецких властей. Там, например, дается указание не принимать на себя светских обязанностей, а уж если есть такая необходимость, то это должно быть только на пользу людям. Часть указаний касается богослужения: какой материал брать для проповедей, как должна быть организована служба, указания по литургике и т.д.

Кроме того, в этих записках представлены тексты посланий митрополита. В первом из них, например, содержится такое руководство: когда мы не имеем возможности публично признать преступлением какие-то действия, то надо делать это в ходе проповеди. Речь в проповеди, согласно его указаниям, должна идти о том, что украинцы не должны допускать греха человекоубийства — они должны покаяться. В послании «Не убий», вышедшем в «Львівських архієпархіяльних відомостях» в ноябре 1942 г. речь идет об этом же. Роли молитвы и христианской морали посвящено «Мати Марія», где затронута еще и тема единства церквей. Есть тема ненасилия в тексте по работе священников Каменец-Подольской епархии. Кроме того, судя по этим запискам, велась активная работа с местной прессой. Был, скажем, такой случай. В газету направили «Послання мітрополита Шептицького до хліборобів», содержащее такой текст: «Командование немецкой армии просит меня, чтобы я огласил, что нужно платить налоги, контингенты» и т.д. А в газете эти строки опустили и получилось, что обращение о «сдаче контингента» исходит непосредственно от Шептицкого. Церковные власти вынуждены были обратиться в газету с просьбой восстановить истинный текст обращения. Этот момент тоже отражен в найденных нами записках.

«Народ, що привикає до чоловіковбивства, якого не разить, не обурює той злочин, поволі втрачає почуття християнської любові до ближнього, звикає до ненависті, а поволі проймається і отрутою ненависті. Починає видаватися, що ненависть між людьми — це явище природнє, конечне. Спокуса вбивати любину стає неначе доступна людям, злочин Каїна, хоч тільки в думках і бажаннях, стає для людини чимось актуальнішим за християнську думку своє життя віддати за ближніх, стати жертвою любові за їх життя і спасіння…» (читано 9.10.1941)

— Расскажите, пожалуйста, подробнее о посланиях «Не убий» и «Мати Марія».

— Послание «Мати Марія» основано на Старом Завете. Оно знаменательно уже тем, что писалось в те дни, когда было послано знаменитое письмо к Гиммлеру с протестом против привлечения украинской полиции к участию в еврейских акциях. Это было очень тревожное время, когда над церковью нависла реальная угроза репрессий. Тем не менее, митрополит продолжал необходимую с его точки зрения работу над разъяснением греха убийства. «Не убий» — наиболее известное послание Шептицкого — состоит их трех блоков: виды убийства с богословским обоснованием, критика греховности народа, который привыкает к убийствам, и объяснения священникам, как надо людям разъяснять этот грех, в каких случаях надо исключать людей из громады, как поддерживать раскаяние. Это послание было опубликовано в 1942 г., но в записях оно датировано 9 октября 1941 г. Там речь идет о том, что обстановка очень напряженная и в этих условиях нельзя забывать о том, что основной грех — это грех человекоубийства. И раз мы не можем об этом говорить публично, то тем более священники обязаны разъяснять это народу в проповедях. Следующий раз та же мысль высказывается в начале 1942 г. в распоряжении митрополичьего ординариата с просьбой и инструкциями к священникам разъяснять преступление человекоубийства.

— В найденных вами записках есть что-то об отношениях митрополита с дивизией СС «Галичина»?

— Нет. Абсолютно ничего конкретного. Там было только то, что он делегировал свои полномочия другим людям — капелланам, которые вели душпастырскую работу непосредственно в войске. И больше ничего.

— Какие еще материалы показались вам лично интересными?

— Есть очень интересный материал, стоящий особняком: об истории церкви, архивном деле. Эти записи были сделаны 24 июля 1944 г., когда велись бои за Львов. Как раз 24 июля военные действия разворачивались в районе церкви святого Юра. Стрельба, взрывы и, возможно, еще не совсем понятно, чем это кончится, а митрополит уже готовит будущее: сидя в подвале, он диктует, что надо делать после войны. Какая должна писаться история, на чем она должна основываться. Он по памяти называет все архивные материалы, которые собирал лично и которые находятся в библиотеке студиона. Он говорит о том, что должен быть создан греко-католический научный центр, в котором эти документы должны сохраняться. На базе этого центра и должна писаться история церкви.

— Он предлагал какие-то идеологические основы этой истории?

— Он говорит, что эта история должна быть объективной, то есть должна базироваться на изучении документов. Он дает перечень этих документов и их оценку, называет источники, находящиеся в разных библиотеках мира и Украины. Кроме того, в этих записках, есть интересные сведения о том, что изъяли у него при интернировании, что ему вернули, а что нет. Есть материалы о его пребывании в России, о том, с кем он там встречался. Это очень интересный материал, который раньше нигде не публиковался.

— На какого читателя будет рассчитана книга?

— Ее структура будет следующая. Сами тексты, комментарии составителя. Текст будет подан согласно нормам современного литературного языка с максимальным сохранением стиля языка оригинала. Книга рассчитана на современного читателя — научного работника, на всех интересующихся историей церкви и историей вообще. Она будет интересна филологам, потому что там очень интересная правка, живой язык, живое мышление. Кроме того, будет словарь и дополнения — структура митрополичьего ординариата, информация о секретаре о.Грицае, статья доктора Андрея Кравчука — научного редактора издания «Христианская социальная этика во время немецкой оккупации Галичины в 1941—44 гг. митрополит Андрей (Шептицкий) о солидарности, сопротивления власти и защите святости жизни».

— Почему этими материалами заинтересовался Институт иудаики?

Леонид Финберг: Это тема, которой мы занимаемся давно: изучение еврейской трагедии и межнациональных отношений во время Второй мировой войны. И конечно одной из лучших наших работ является первая книга Жанны Николаевны. Книга удивительно доброжелательная и удивительно честная. Многие годы невозможно было писать на эти темы, потому что, с одной стороны, советская идеология настаивала на существовании единой трагедии всех советских людей. С другой стороны, не давала приблизиться к этой теме ее болезненность. Жанна Николаевна сделала огромную работу: она ходила из села в село, записывала воспоминания людей, которые помогали евреям, разыскивала архивные документы. И ее новую работу можно считать продолжением той же темы, поскольку она посвящена поведению духовных лидеров — как христианских, так и иудейских. И в рамках этой работы, конечно, личность митрополита Андрея Шептицкого — одна из ключевых. В силу разных причин значимость этой личности, масштабы его как духовного лидера явно недооценивали. И я думаю, эта публикация восполнит пробел. Известна роль Шептицкого в спасении еврейских детей — более чем сотни, семей раввинов, в том числе раввина Львова Кахане. Мне представляется, что издание этой книжки, подготовленной в том числе сотрудниками Института иудаики, для нас — маленькая толика нашей благодарности этому человеку. Это благородство, этот нравственный подвиг должен выйти за пределы Галичины, где это все и так знают. Он должен приобрести основательный документальный — а не легендарный — базис и стать известным во всех уголках нашей страны.

Свою работу Жанна Николаевна проводила в Институте иудаики. И вот однажды она пришла ко мне и сказала: я, кажется, нашла записи Шептицкого. Я связался с Мирославом Мариновичем, проректором Львовской духовной академии и сказал, что мы нашли материалы дневника Шептицкого. Мы договорились о сотрудничестве в этой работе. Конечно, их отношение поначалу было скептическим — они говорили, что уже было много «записок Шептицкого». Но когда Андрей Кравчук, Мирослав Маринович увидели эти материалы, убедились в их подлинности, у нас началась совместная работа над этой книгой. И тогда же мы договорились, что издавать книгу будет издательство «Дух і літера», с которым Институт иудаики активно сотрудничает, совместно с Львовской богословской академией.

— Когда выйдет эта книга?

— Я думаю, к концу года. Хотелось издать как можно скорее, но потом решили: не надо суетиться. Вы знаете, тексты Шептицкого совсем не суетливы. Такое впечатление, что перед этим человеком, в то время уже немолодым, была вечность. И не хотелось бы чтобы наша суета ради сенсационности или еще чего-то мешала нормальной научной работе. Были предложения издать этот материал к визиту Папы, к юбилею Независимости. Но мы, в принципе, немного делаем «к датам». Мне кажется, издавать надо не «к датам», а так, как должно. И эта книга должна выйти как вполне подготовленное академическое издание с хорошим комментарием, с хорошим научным редактированием. Мы не спешим, но я почти уверен, что до конца года книжка выйдет.

«Донедавна ще само поняття історії було настільки тотожне з поняттям об’єктивності… В останніх майже десятиліттях та справа змінилася. Сенс критики досягнув того, що ніякий історик не є абсолютно об’єктивним, на кожного впливає його оточення, народність, віросповідання, заангажованність, кожний об’єктивну правду представляє з іншого становища. Дійшли навіть до того, що вартість історії узалежнили більше від того релятивного ставлення до правди, ніж від її об’єктивности. Не той наліпший історик, хто об’єктивну правду послідовно подає, а той, що вміє подати її зі свого становища для оборони, атаки оскарження чи звільнення від вини оскаржених. Тепер хто хоче об’єктивної історії, той мусить її виразно казати…» (Львів, 31.07.1944).